После они еще не раз и не два предавались этим утехам, когда Изольде вновь становилось совсем уж невмоготу, но, вспоминая Бригитту, королева не могла не взгрустнуть: Боже, разве их можно было сравнивать! Марте до Бригитты, как Бригитте… до Тристана. Да, именно так. Кроме шуток.

Два года прошло среди этих суррогатных радостей, среди торжественных приемов иностранных гостей, выездов на охоту и бесконечных занятий с юными придворными девицами. Все так скучно, так однообразно.

Последнюю весточку от Тристана, традиционно закамуфлированную под посылку от родственников из Темры или Ат-Клиата, Изольда получила больше полутора лет назад. Любимый тогда еще был совсем близко, в Камелоте, впрочем, нет, пожалуй, все-таки уже в Кастилии. А после ни один посыльный не примчался к ней с заветным кольцом, ни один купец не привез от Тристана письма или подарка. Лишь как-то раз заезжий шотландский жонглер, известный враль и весельчак, только что прибывший, по его собственным словам, из Византии, рассказал о беспримерных подвигах британского рыцаря Тристана на острове Крит. Но виделся ли этот тип с ее героем лично, или слава о нем дошла до жонглера через третьи руки, понять Изольде так и не удалось.

Другой менестрель, отправлявшийся в долгое путешествие по Южным морям, согласился взять у нее письмо и, разыскав Тристана, передать лично в руки, однако не прошло и недели, как Изольда увидела свой пергамент на столе короля. Лежал он развернутый и придавленный большим полушарием из розоватой яшмы. Это был любимый камень Марка, подаренный кем-то из его северноальбийской родни, и клал он под него только самые важные документы. По счастью, письмо свое составила она для конспирации и смеха ради на сикульском наречии, то есть на языке древних сицилийцев, и во всем королевстве некому было разобрать его смысл, Тристана же называла она исключительно Иваном и подписалась «Маша». Поэтому теперь с чистой совестью сделала круглые глаза: мол, она не только не диктовала никому этого послания, но и вообще представления не имеет, что это, кто это, кому это и по-каковски. Очевидно, просто не все еще вымерли идиоты из живучего племени злопыхателей, завистников и клеветников. И было бы странно, если б король Марк не поверил своей любимой жене и на этот раз. Он и поверил. Велел разыскать негодного менестреля, и бедняге, разумеется, отрубили голову, как только нашли. За подлый навет на самого дорогого королю человека могло быть наказание и пострашнее.

Изольда с удивлением отметила про себя, что даже муки совести ее уже не тревожат. Притерпелась, одичала, озверела. Ну и, разумеется, сделала вывод: доверять нельзя здесь никому. Кроме, конечно, Периниса, ну и, может быть, еще Марты. Вот только ни того, ни другую послать на поиски Тристана она никак не могла. Оставалось одно – терпеливо ждать, развлекаясь все теми же тихими играми: опостылевшей охотой, дурацким рукоделием (не путать с рукоблудием!), неправильным однополым сексом, да еще интеллектуальными беседами и занятиями с филидами-инвалидами, которые сообщали ей массу глупостей и откровенного вздора из истории разных народов, но попутно обучали новым языкам, а иногда и полезным навыкам, например, чтению по линиям руки или по звездам.

Но вот минуло очередное лето, и в особо тоскливые осенние дни появился все-таки у ворот Тинтайоля долгожданный гонец в темной монашеской одежде и велел передать королеве, что он от Курнебрала. Изольда призвала гонца к себе и узнала, что Курнебрал здесь, прячется на всякий случай на окраине города в лачуге бедняка, а везет оруженосец королеве большой и важный подарок от своего господина.

Король Марк в тот день, по счастью, пропадал опять в Сан-Любине, и Изольда, не долго думая и позвав с собою лишь Периниса, отправилась на встречу со старым другом.

Никто не преследовал их, петлять не пришлось, и Курнебрала нашли они быстро. Верный оруженосец Тристана выглядел очень утомленным, исхудавшим и постаревшим. Как показалось Изольде, лет на десять. Последнее нелегкое путешествие через Ла-Манш с бурями, нападениями пиратов и незапланированными заходами в чужие гавани сильно измотало его. А о Тристане Курнебрал рассказал королеве достаточно подробно. Ведь ей было интересно все, даже самые мелкие детали. Оруженосец только хитро замолчал всю историю с волшебной собачкой, приберегая ее на сладкое, а по поводу возможной встречи в ближайшее время высказался невнятно: мол, хозяин его живет теперь уже совсем недалеко от этих мест, однако некоторые трудности секретного, скажем так, характера заставляют его пока задержаться в Арморике. Но как только появится возможность, Тристан непременно прибудет в Корнуолл лично и даст о себе знать.

И после этих сбивчивых объяснений, не дожидаясь вопросов королевы, Курнебрал предложил ей пройти в соседнее помещение и там сразу сбросил покрывало с золоченой клетки, говоря при этом:

– Вот что прислал тебе в подарок Тристан, моя королева! Это заморское диво – волшебная собачка Лоло-ци-Ци избавит тебя от любой тоски.

Что правда, то правда. Тоска Изольды улетучилась в тот же миг. Не до тоски стало. Ведь в клетке-то сидел никакой не Лоло и никакой не Цици, а самый настоящий кот Гыня. И Гыня тоже узнал ее. Любимый сиамец одинокой старой женщины Алевтины Игоревны, занимавшей в их коммуналке самую маленькую крайнюю, рядом с кухней каморку, не мог не узнать Машу. Он частенько захаживал к ней, терся о ноги и звал к небольшому холодильнику в углу комнаты, где обязательно сберегался для кота кусочек мяса, рыбки или щепотка специально приготовленного тертого сыра. Морда у Гыни была выдающаяся – не классически сиамская, вытянутая, а по-российски квадратная, поперек себя шире, и вообще размеров он был внушительных, а глазища имел невероятной сапфировой чистоты и яркости. В общем, этот шедевр творения перепутать было не с кем.

Изольда сразу открыла дверцу, и Гыня пошел к ней.

– Осторожно! – предостерегающе крикнул Курнебрал. – Она в дороге очень нервничала, может и тяпнуть.

Но крик не только запоздал, но и был абсолютно зряшным.

– Кто это – она? – решила уточнить Изольда, уже взявшая кота на руки и повернувшая, как всегда любила, кверху брюхом. – Он же мальчик.

– Сам вижу, что мальчик, – согласился Курнебрал, косясь на очень милые пушистые черные шарики. – Но прежние хозяева называли это существо волшебной собачкой, я так и привык, а вообще Тристан уже объяснял мне, что на самом деле Лоло – не собачка, а совсем другой зверь, и ученое римское имя его – felis. Да Бог с ним, со зверем-то, королева. Ты самую главную игрушку посмотри. Видишь, на шее у него невиданный колоколец на цепочке. Тронь его – сказочная музыка польется.

После встречи с почти родным котом Гыней миниатюрный «Панасоник» уже не слишком удивил Изольду. Удивляться чему бы то ни было давно уже казалось бессмыслицей. Конечно, немножко странно слышать от Курнебрала, что этот радиоприемник вообще издает какие-то звуки. Батарейки вопрос второй, но откуда здесь возьмутся радиоволны? Кто эту сказочную музыку, пардон, транслирует? Так что, покрутив для порядка все верньеры с нарочито дебильным выражением на лице, Изольда не сделала для себя открытия и констатировала вслух:

– Молчит колокольчик.

Оруженосец пришел в состояние неописуемого уныния. Он схватился за голову и буквально завыл от обиды:

– О горе мне, горе! Тристан не простит! Тристан убьет меня за сломанный колоколец! О Боже! За что такое наказание? Ведь я так бережно хранил и фелиса, и этот инструмент!

– Постой, – растерялась Изольда, – а может, он никогда и не звучал? Может, это нехорошие люди придумали, подшутили над тобой, а ты и поверил? Как он мог звенеть? Ты погляди, разве он похож вообще на колоколец?

От таких ее слов Курнебрал не только не утешился, но завыл еще жалобнее:

– Как же не колоколец! Как же не звенел, когда я сам слышал. Сам! Это же магия! О горе мне, горе!..

Изольда прижала приемничек к уху и уловила слабенький-слабенький, но явственный шум радиопомех.